Такую замечательную фразу я тут услышал от коллег, когда обсуждали метаморфозы, происходящие с техникой разных очень-очень солидных фирм. Делали, допустим, раньше в Германии хорошие автомобильные весы. Покупали их рукастые весовщики с Алтая, ставили в алтайскую землицу и работали эти весы по 20 лет без замечаний. В жару и мороз. А теперь весы эти заведомо нельзя ставить самому, ибо германский концерт предупреждает, что установку весов должны делать только их специально обученные специалисты. Они же будут весы мониторить и по надобности ремонтировать.
Да и просто с техникой происходят удивительные вещи. Она ломается! Причем глупо, быстро. Покупается приборина той же некогда железобетонно надежной германской фирмы, подключается — бах, пробой на корпус. Все в шоке — как это может быть. Германия же!? А вот может

Один из факторов, имхо, банальное отсутствие необходимости закладывать запас прочности. Вот пока они продавали свои приборины куда-то там в неведомую Сибирь раз и навсегда — запас прочности был. Ибо если чего не так — вернут целиком, попросят деньги назад и больше покупать не будут. А сейчас — есть представители, которые тут же приедут, посмотрят, наговорят с три короба.
Изделие не нужно предварительно испытывать до потери пульса. Само испытается — у потребителя. На то и мониторинг: «PLM вышел за границы заводов и конструкторских бюро и пришел к дилерам. Дилер, составляя отчеты о ремонтах и гарантийных случаях, отправляет их в систему PLM.
После чего инженеры на заводе могут оценивать, как их конструкция живет в реальном мире у конечного потребителя. Выясняют, в каких партиях возникают те или иные проблемы. И вот тут происходят уже явные подвижки в ухудшении качества продукции. Откровенно говоря, именно здесь качество и заканчивается. Теперь не завод проверяет продукт, а потребитель. Вместо ресурсных испытаний — реальная эксплуатация под присмотром дилера, но за собственный счет клиента. Зато получив PLM, инженеры сильно упростили для себя процесс разработки и исследования, переложив проверку получившегося результата на плечи покупателя. Это позволило очень серьезно сократить как сроки, так и средства на разработку изделия, не говоря уже о работе над ошибками в виде обязательного фейслифтинга или рестайлинга. Инженеры спокойно собирают данные обо всех неисправностях, анализируют и вносят изменения в конечную продукцию. Система, задуманная для повышения качества, стала ее убийцей.»

И в этой ситуации, действительно, «главным» становится маркетолог. Менеджер диктует инженеру какое СКО должно быть у его приборы. Инженер объясняет, что не получится такое СКО, ибо законы физики никто не отменял, а у менеджера есть волшебное — «Но у конкурентов — вот столько!» Инженер не знает как это у конкурента получилось, да и не может проверить — правда ли получилось. Ибо у конкурента теперь тоже инженер — не главный. Поэтому всякое может быть.
И инженер в лабораторных условиях при выпуске из производства дожимает приборину, чтобы казала искомые цифры. А в эксплуатации в Урюпинске ее сначала настраивает другой инженер, который кроет матом заводских и маркетологов, которые это все придумали; приборина в итоге как надо полностью все равно не работает, что инженер-дожиматель в принципе знает заранее. Потребителя просят никуда не лезть и сразу звать специалистов изготовителя — в том числе для того, чтобы потребитель, роясь в приборине, не нарыл чего не надо. Чего не надо изготовителю.
И вот так технологии развиваются, а техника не становится ни качественнее, ни дешевле, потому что всех этих сопроводителей-дожимателей же тоже нужно содержать. В итоге — раньше делали инженеры для людей, а теперь маркетологи для потребителей.